Мы продолжаем публикации о сотрудниках ТИХМа-ТГТУ – участниках Великой Отечественной войны – в рамках проекта “Научный полк”. Этот материал из газеты ТИХМа «За инженерные кадры», 1975 год. К 30-летию Великой Победы тогда своими воспоминаниями поделился Виктор Иванович Аксёнов, преподаватель секции промышленной экономики, бывший разведчик Ленинградского фронта, награжденный орденом Славы III степени и семью медалями.

“Время сгладило остроту восприятий повсе­дневных событий фронто­вой жизни. Прошло поч­ти 33 года со времени моего участия в боях, и в памяти остались толь­ко отдельные эпизоды, отдельные события, в ка­кой-то мере переосмыс­ленные, пересмотренные мною через призму вре­мени. И что чаще вспо­минается, так это труд. Тяжелый и постоянно опасный труд солдата под огнем фашистов в сля­коть, холод и зной. Да еще товарищи, друзья, с которыми делил все ра­дости и невзгоды лихо­летья. Что с ними, как сложились их судьбы, ка­кие они сейчас!?

…Шел трудный 1942 год. После медсанбата, весной, я прибыл с Большой земли в особую мо­торизованную разведроту дивизии. Тяжело было тогда в Ленинграде, но город после страшной осени и зимы жил, борол­ся и учился побеждать.

Фронт в Ленинграде стабилизировался. Велись бои местного значения, да нам, разведчикам, приходилось частенько пересекать линию фрон­та а поисках «языка». То­гда во всех частях нашей дивизии, как и на всем фронте, отлично действо­вали снайперы. Но и нем­цы не оставляли в покое нашу передовую и бли­жайшие тылы.

В апреле на одном из участков, занимаемом стрелковым батальоном, было за пять дней потеряно 14 солдат и офицеров, уничтожены пулеметный расчет и пулеметная точ­ка. Причем пулеметчи­ков убили через прорези броневых щитков, приме­нявшихся для укрытия расчета. Значит, действо­вали немецкие снайперы, и к тому же группами.

Силами полка не уда­лось их обезвредить, и командование дивизии по­ручило нашей разведроте помочь полку. Участок, где появились фашист­ские снайперы, находил­ся у деревни Б. Кузьми­но, от которой остались лишь небольшие холми­ки, не было даже разва­лин. Наши передовые позиции отделяли от не­мецких 100—150 метров ничейной земли.

Командир разведроты старший лейтенант Филимонов приказал младше­му лейтенанту Кобец (ко­мандир нашего взвода) подобрать группу и вы­полнить задание командо­вания. В состав этой группы был включен и я. В течение трех суток мы вели непрерывные наблю­дения на участке полка, выслеживая снайперов, но фашисты ничем себя не обнаруживали. Внимание одного из моих това­рищей привлек холмик, где трава была почему-то ярче.

… По приказу коман­дира мы начали восста­навливать пулеметную точку, соблюдая все не­обходимые предосторож­ности. И вот, когда мы втроем стали устанавли­вать пулемет, немцы не выдержали и в амбразу­ру бронещитка одна за другой влетели две пули, третья срикошетила.

Потерь мы не имели, но создали их видимость, организовав соответству­ющий шум и вынос «уби­того». Ночью продолжи­ли работу в ячейке, ста­раясь создать «деловой» шум. Утром немецкие снайперы опять открыли огонь, и нам удалось за­сечь их – они укрылись с двух сторон на скатах холмика. Метким мино­метным огнем немецкие снайперы были уничтоже­ны. Их оказалось трое.

Ночью немцы попыта­лись вынести убитых, но от нашего пулеметного огня («уничтоженной» огневой точки) потеряли еще четырех солдат. По­чти месяц после этого немецкие снайперы не по­являлись на переднем крае полка.

… В районе знаменито­го тогда в нашей армии «Аппендицита» (название вошло в официальные до­кументы) немцы обору­довали. воспользовавшись туманными ночами, но­вый дзот в насыпи желез­ной дороги. Этот дзот оказался настоящей за­нозой в нашей обороне. Он позволял вести удач­ное наблюдение вдоль пе­редовой и держать ее под кинжальным пулеметным огнем.

Попытка подавить его минометами успеха не принесла. Проклятый дзот после обстрела опять оживал, находясь в 200-220 метрах от нашего переднего края. Коман­дир роты Филимонов получил приказ его уни­чтожить и по возможности взять «языка». Дваж­ды группы разведчиков выходили на операцию, но терпели неудачу. На­строение было пасмурное, мрачное. Пошли разго­воры. что дзот не взять, тут можно положить всю роту…

Через день в роту при было командование дивизии: командир, комиссар и помощник начальника штаба по разведке. На партийно-комсомольском собрании представитель штаба, проанализировав предыдущие операции, оказал, что группы действовали стандартно, не пересмотрели ход операции во второй раз и неожиданности не получилось. Не было проявлено смекалки. Наши товарищи подорвались на минах там же, где понесли потери и в первый раз.

Майор обратился к каждому из солдат с предложением подумать над выполнением новой операции, а командир дивизии разъяснил, почему так важно уничтожить огневую точку противника.

Тогда мой товарищ Николай Хитров и предложил действовать не ночью, а утром, во время завтрака немцев. Идея была одобрена. Подготовка к новой операции началась. В течение недели более 30 солдат и офицеров готовили ее, вели наблюдения, уточняли детали, определяли состав группы.

Операцию непосредственно возглавил младший лейтенант Кобец. В составе группы поддержки были я и мои товарищи Коля Хитров, Костя Бизяев н Миша Медведев.

Операция прошла успешно. Группа захвата проникла к дзоту, взяла пленного (немец сидел у входа в дзот). Моя группа и двое из группы захвата противотанковыми гранатами разрушили дзот и уничтожили сто гарнизон – четырех завтракавших фашистов. И сразу же начали отход под защитой группы прикрытия. Так как дзот был изолированный, немцы нас не преследовали. Огонь был открыт, когда мы подошли к своим окопам. Напрасно фашисты бесновались – мы были в безопасности.

За выполнение задания командир дивизии лично перед строем роты объявил благодарность участникам операции.

В одной из следующих операций я был тяжело ранен и в сентябре 1942 года эвакуирован в госпиталь на Урал.

На фронт я больше не попал. Навсегда в памяти остались товарищи по роте, суровый Ленинград. боевые будни, моя солдатская молодость. Было мне тогда 20 лет.”